Это может быть кульминацией в сюжете любовного или семейного романа. Но для такой кульминации годится только героиня с «восточной социализацией», феминистка не подойдёт.
Архив тегов | Сюжет любовного романа
«Воровская любовь» в татуировках
Татуировка старого питерского вора по кличке Антон Фартовый. Нанесена в 1913 году по случаю 20-летия носителя и в знак его любви к девушке Анне. К сожалению, через шесть лет Анна погибла. Зато татуировка на груди Антона напоминала об их вечной любви всем остальным девушкам.
Не спеши мечтать о любви, огненной страсти и счастье с этой длинноволосой русалкой: татуировка украшала плечо активной лесбиянки, стриженной наголо. Не то чтобы её совсем не интересовали мужчины. Но не факт, что тебе бы очень понравилось то, что она с ними делала.
Татуировка женщины, судимой за участие в грабежах и разбоях. Это одна из тех красавиц, которая знакомилась с мужчинами и заводила их в безлюдное место, где на них и нападали грабители. За свое коварство носительница татуировки получила восьмилетний срок в 1993 году.
По словам обладателя татуировки, одно время в КПСС работали специальные сотрудники. Они удовлетворяли жен партаппаратчиков в те моменты, когда сами партийные бонзы развлекались на закрытых дачах с «госпроститутками». По мнению художника, спецсотрудник выглядел именно так.
В принципе, такую же татуировку могут сделать себе процентов пятьдесят офисных тружеников, которые в момент рождения сына находились на рабочих местах, хотя и постоянно звонили на мобильный жене. Другим пятидесяти процентам придётся заменить первые три слова на «моя дочь родилась».
Татуировка с портретом любимой женщины убивает сразу трёх зайцев. Во-первых, девушка понимает, что чувства у парня серьёзные. Во-вторых, окружающие видят, какая у парня девушка, и завидуют. И в-третьих, сам парень всегда может увидеть любимую в душе и вспомнить, как она выглядит.
Эта художественная татуировка украшала живот женщины, осуждённой за убийство мужа старшей сестры в 1968 году. Муж был пьяницей и измывался над всей семьёй, хотя на семейном портрете он выглядит вполне благообразным. А аббревиатура «ОМУТ» означает: «От меня уйти трудно».
Как пояснил владелец кота, в татуировке зашифровано его обращение к человечеству: «Я — вор-рецидивист. У меня нет средств, чтобы содержать совесть». Вообще, кот — один из самых популярных символов авторитетного вора. Он символизирует ловкость и воровскую удачу.
1994 год. Татуировка судимого за хулиганство. Леопард, как и кот, символизирует уважаемого рецидивиста. Всё остальное непотребство рождено больной фантазией этого рецидивиста на тему того, как он однажды вернётся на родимый порог и обнимет любимую.
А вот эта картина украшала низ живота молодой проститутки, находившейся под контролем «мохнаткиных дубаков» (сутенеров-рэкетиров — в переводе с фени). Обещание сытости и прочего благополучия богатой лапой не исполнено: последние дни женщина провела в приюте для бомжей.
***
Сюжеты татуировок взяты из жизни. Верно и обратное: татуировки могут послужить канвой для оригинальных сюжетов литературных произведений.
*****
Альтернатива 2-летних Высших литературных курсов и Литературного института имени Горького в Москве, где учатся 5 лет очно или 6 лет заочно, — Школа писательского мастерства Лихачева. В нашей школе основам писательского мастерства целенаправленно и практично обучают всего 6-9 месяцев. После занятий по стандартному курсу, автор может продолжить обучение с литературным наставником — уже над проектом собственного большого произведения. Приходите: истратите только немного денег, а приобретёте современные писательские навыки и получите чувствительные скидки на редактирование своих рукописей.
Инструкторы частной Школы писательского мастерства Лихачева помогут вам избежать членовредительства. Школа работает круглосуточно, без выходных.
Обращайтесь: Лихачев Сергей Сергеевич
book-writing@yandex.ru
Выбор жены по-царски. Ненаписанный роман о весёлой царице Наталье Нарышкиной
178 [1670] г., ноября в 28 день, по государеву цареву и великаго князя Алексея Михайловича, всеа великия и малыя и белыя России самодержца указу, девицы, которыя были в приезде в выборе и в котором месяце и числе, и им роспись.
Тогож числа Иевлева дочь Голохвастова Оксинья.
Смирнова дочь Демского Марфа.
Василева дочь Векентьева Каптелина, живет у головы московских стрельцов у Ивана Жидовинова.
Анна Кабылина, живет у головы московских стрельцов у Ивана Мещеринова.
Марфа Апрелева, живет у головы московских стрельцов у Юрья Лутохина.
Лвова дочь Ляпунова Овдотья.
Ноября в 30 день.
Князь Григорьева дочь Долгорукого княжна Анна.
Иванова дочь Полева Аграфена.
Печатника Алмаза Ивановича внуки Анна да Настасья.
Григорьева дочь Вердеревского Анна.
Тимофеева дочь Дубровского Анна.
Декабря в 4 день.
Княж Михайловы дочери Гагарина, княжна Анна, княжна Марфа.
Аверкиева дочь Болтина Аграфена.
Тихонова дочь Зыкова Овдотья.
Декабря в 12 день.
Князь Юрьева дочь Сонцоза княжна Марья.
Павлова дочь Леонтьева Парасковья.
Викулина дочь Изволскаго Татьяна.
Михайлова дочь Карамышева Василиса.
Матвеева дочь Мусина Пушкина Парасковья.
Декабря в 17 день.
Андреева дочь Дашкова.
Соломонида Редрикова.
Захарьева дочь Красникова.
Декабря в 20 день.
Алексеева дочь Еропкина Настасья.
Елизарьевы дочери Уварова Домна да Овдотья.
Истопничева Иванова дочь Протопопова Федора.
Романовы дочери Бунина Олга да Овдотья.
Декабря в 29 день.
Тимофеева дочь Клокочева Овдотья.
Января в 3 день.
Лаврентьева дочь Капустина Анисья.
Андреева дочь Коренева Анна, живет у вотчима своего у Якима Жолобова.
Февраля в 1 день.
Думнаго дворянина Замятни Федоровича Леонтьева дочь Овдотья.
Ивана Федорова сына Нащокина дочь Марья.
Кирилова дочь Нарышкина Наталья.
Андреева дочь Незнанова Дарья.
Февраля в 11 день.
Федорова дочь Еропкина Анна.
Иванова дочь Мотовилова Марфа.
Февраля в 27 день.
Васильева дочь Колычева Марфа.
Ильина дочь Поливанова Марья.
Иванова дочь Ростопчина Офимья.
Ильина дочь Морева Ирина.
Васильевы дочери Толстого Настасья да Агафья.
Марта в 11 день.
Фролова дочь Синявина Федосья.
Федорова дочь Смердова Варвара.
Марта в 12 день.
Борисовы дочери Толстого Матрена да Марья.
Елизарьева дочь Чевкина Анна.
Марта в 17 день.
Богданова дочь Жедринскова Анна.
Васильева дочь Загрясково Марфа.
Апреля в 5 день.
Из Великого Новагорода Никитина дочь Овцына Анна, живет у головы московских стрельцов у Юрья Лутохина.
Петрова дочь Одинцова Пелагея, живет у Григорья Аладьина.
Тимофеева дочь Сатина Федосья, живет у Григорья Баяшева.
Из Суздаля.Петрова дочь Полтева Дарья.
С Костромы.Богданова дочь Поздеева Офимья, живет у дяди своего Матвея Поздеева.
Васильева дочь Апраксина Марья.
С Резани.Борисова дочь Колемина Овдотья.
Назарьева дочь Колемина Оксинья.
Апреля в 1 день.
Елисеева дочь Житова Овдотья.
Из Володимера.Нестерова дочь Языкова Хомякова Марья, живет у пушнаго клюшника у Михайла Лихачева.
Из Новагорода.Петра дочь Скобелцына Офимья.
С Костромы.Пантелеева дочь Симонова Марья, живет у Володимера Асланова.
Апреля в 13 день.
Артемьева дочь Рчинова Дарья.
Княж Степановы дочери Хотетовскаго княжна Настасья, княжна Ульяна, княжна Анисья.
Апреля в 17 день.
Из Вознесенскаго девича монастыря Иванова дочь Беляева Овдотья. Привез дядя ея родной Иван Шехирев, да бабка ея Ивановская по сестрия Егакова старица Ираида.
Артемьева дочь Линева Овдотья.
_________
Весёлая царица Нарышкина Наталья Кирилловна
Источник: П.П.Пекарский «Список девиц, из которых в 1670 и 1671 годах выбирал себе супругу царь Алексей Михайлович», 1865.
*****
4 февраля 2015 года исполнилось 321 год со дня смерти Натальи Нарышкиной, русской красавицы XVII века.
Наталья Нарышкина — русская царица, вторая жена царя Алексея Михайловича, мать Петра Первого
Наталья Кирилловна Нарышкина родилась (22 августа) 1 сентября 1651 года в большой семье рязанского мелкопоместного дворянина Кириллы Полуектовича Нарышкина. Кроме неё у родителей было ещё пять сыновей и дочь. Поэтому на воспитание Наталья, как старшая дочь, была отдана в семью давнего друга и родственника Нарышкиных – известного тогда государственного деятеля боярина Артамона Сергеевича Матвеева.
Из рязанской усадьбы юная Нарышкина переехала в московские хоромы Матвеева, который считался самым просвещённым и передовым человеком того времени на Руси, и его семья во всём соответствовала своему хозяину. Наталья в его доме также получила хорошее светское и даже «прозападное» образование.
Поскольку Матвеев при Алексее Михайловиче занимал должность начальника Посольского и Малороссийского приказов и пользовался особенным расположением и доверием царя, то последний частенько бывал в гостях у своего любимца запросто, без церемоний. Именно там, как считается, Алексей Михайлович впервые и увидел Наталью, и обратил на неё особое внимание.
От первого брака с Марьей Ильинишной Милославской у царя было 6 дочерей и 2 сына .
Мария Ильинишна Милославская (1/14 апреля 1626, 3/16 марта 1669) — первая жена царя Алексея Михайловича
Дочь от первого брака царя Алексея Михайловича — Софья Алексеевна (17/27 сентября 1657 — 3/14 июля 1704)
Царь Алексей Михайлович
Овдовел царь в марте 1669 года и спустя 9 месяцев задумал вновь жениться – в ноябре 1669 года начался смотр невест, продолжавшийся до мая 1670 года. Однако неизвестно, решил ли Алексей Михайлович жениться вообще и для этой цели приказал устроить смотр, или, увидав юную Нарышкину, определил её себе в супруги, а смотрины назначил ради соблюдения обычая старины.
Как бы то ни было, Наталья Кирилловна была призвана на этот смотр невест и выбрана царём в жены. (22 января) 1 февраля 1671 года в Успенском Соборе Кремля состоялось венчание царя Алексея Михайловича с Натальей, которая стала русской царицей в 19 лет.
Обручение Алексея Михайловича с Натальей Нарышкиной
А ещё через год у неё родился первенец – Пётр Алексеевич (будущий российский император Пётр I). Также у царской четы позже родились ещё две дочери – Наталья (1673-1716) и Феодора (1674-1677).
Супружество Натальи Кирилловны было недолгим, но очень счастливым. Любовь царя к ней всё усиливалась, и особенно после рождения детей. А воспитанная отлично от старинных московских теремных обычаев, она привнесла много нового в образ жизни русской царицы. Так, например, на всех праздничных торжественных богослужениях в соборах она присутствовала сама, а летом ездила в открытой карете, что раньше было просто недопустимо, чем вызывала смущение многих. Историки считают, что этими и другими подобными отступлениями от старинных обычаев Наталья Кирилловна подготовляла почву для реформ своего сына точно так же, как и другие влияния на Петра.
По свидетельству современников, царица была очень весёлого нрава и весьма охотно предавалась разным увеселениям, она предпочитала простор и свободу загородной жизни стеснительному укладу кремлёвских палат, поэтому много времени проводила с детьми в загородных «походах», которые совершались, главным образом, в подмосковные села: Измайлово, Коломенское, Воробьёво и Преображенское.
А царь Алексей Михайлович, страстно любивший молодую жену, старался доставить ей всевозможные удовольствия. В том числе для неё он распорядился построить «Комедийную палату» в Кремле и завёл профессиональный театр.
Но спокойные и счастливые времена кончились для Натальи Кирилловны после смерти супруга, который скончался зимой 1676 года, благословив на царство своего сына Федора. Молодая вдова оказалась втянутой во вновь разгоревшуюся войну за власть между Нарышкиными и Милославскими. Сначала, удаленная от двора при новом царе, она жила с детьми преимущественно в подмосковных селах Преображенском и Коломенском, лишь изредка посещая Москву по большим церковным праздникам. Но после смерти Федора в 1682 году, когда на престол в результате Стрелецкого бунта взошла его сестра – царевна Софья, положение Нарышкиной особенно ухудшилось.
Царь Фёдор Алексеевич
Софья, ещё при номинальном правлении брата Фёдора, заправляла всеми государственными делами, поэтому не стала мириться и с тем, что после его смерти правителем Руси объявили малолетнего Петра Алексеевича.
В результате после бунта царями были провозглашены оба малолетних брата – Иван и Пётр, но Иван был объявлен «старшим» царем, а регентом при них стала Софья, которая фактически правила страной и отстранила Наталью Кирилловну от всех дел. Так продолжалось семь лет, до 1689 года, в течении которых вражда между мачехой и падчерицей всё усиливалась.
В августе 1689 года царевна Софья при помощи стрельцов решила разделаться с Нарышкиной, но эта затея провалилась. Зачинщиков казнили, Софью заключили под строгий надзор в Новодевичий монастырь, и власть окончательно перешла к Петру, а к Наталье Кирилловне вновь вернулись почёт и значение царицы.
Но сам 17-летний царь Пётр долгое время не вникал в дела управления государством. Он предпочитал заниматься потешным войском и строительством флота, а весь груз государственных забот оставлял на усмотрение матери, которая, в свою очередь, перепоручала их своим родственникам и сторонникам. Поскольку, в отличие от Софьи, Наталья Кирилловна «была править некапабель, ума малого», то эти люди и повели «правление весьма непорядочное», и началось «мздоимство великое и кража государственная».
Молодой Пётр I. Картина Г. Кнеллера
Царицу же больше занимал её любимый сын Петруша, который своими отлучками и особенно морскими путешествиями весьма огорчал мать. Как известно, Пётр с детства интересовался судостроением и стремился всё более ездить, но не забывал поддерживать нежную переписку с матерью.
Чтобы хоть как-то удержать сына, Наталья Кирилловна женила его. По её настоянию состоялся первый брак Петра I с Евдокией Лопухиной.
Скончалась Наталья Кирилловна (25 января) 4 февраля 1694 года «от болезни сердца», на 43 году жизни. На другой день произошло торжественное погребение её в Вознесенском монастыре московского Кремля, рядом с первой женой царя Алексея Михайловича, Марьей Ильинишной Милославской. Пётр же, который очень переживал смерть матери, после её кончины принял на себя всю полноту власти.
*****
Интриги и борьба между Натальей и Софьей дают шикарный захватывающий материал для романа. Осталось его написать. Пишите!
*****
Предпраздничные скидки на оплату обучения в Школе писательского мастерства. Учимся писать «женскую прозу»
Для всех новых учеников-россиян!
Для дам приятных и дам приятных во всех отношениях — до 8 марта вводим скидку 10 % на обучение в Школе писательского мастерства Лихачева. Скидка вводится впервые за 4 года работы Школы.
В связи с ожидаемой в 2015 году инфляцией в 15-20%, стоимость обучения в Школе будет пересмотрена не позже грядущего лета на указанный процент инфляции.
Скидка не распространяется на русских иммигрантов и иностранцев.
*****
Альтернатива 2-летних Высших литературных курсов и Литературного института имени Горького в Москве, где учатся 5 лет очно или 6 лет заочно, — Школа писательского мастерства Лихачева. В нашей школе основам писательского мастерства целенаправленно и практично обучают всего 6-9 месяцев, а по желанию учащегося — и того меньше. Приходите: истратите только немного денег, а приобретёте современные писательские навыки и получите чувствительные скидки на редактирование своих рукописей.
Инструкторы частной Школы писательского мастерства Лихачева помогут вам избежать членовредительства. Школа работает круглосуточно, без выходных.
Обращайтесь: Лихачев Сергей Сергеевич
likhachev007@gmail.com
Скандал и деньги вокруг американской «сладкой парочки»: Билла и Моники
Стоял май 1995 года. В воздухе витал дух патриотизма, американцы вешали на стены портреты своего, самого лучшего в мире, президента — Билла Клинтона. Поэтому, когда друг семьи Уолтер Кей предложил молодой Левински поработать в отделе кадров Белого дома практиканткой, она согласилась, не раздумывая. Там у Моники наконец-то появилась настоящая подруга — Линда Трипп. Она была намного старше, но такая понимающая! «Знаешь, мне кажется, президент в меня влюбился! — полушутя говорила Моника Линде. — Представляешь, я принесла ему кофе и, как всегда, представилась, а он улыбнулся и ответил: «Я знаю ваше имя»».
Сладкая парочка в счастливый 1995 год
15 ноября Линда и Моника вместе пришли в Белый дом на день рождения к специальному помощнику начальника отдела кадров. Моника по сравнению с элегантными и ослепительными дамами в брильянтах выглядела милой, совсем юной и наивной. Шампанское, шутки, неформальная атмосфера — ей было хорошо, она чувствовала себя практически счастливой, ведь она сама, без помощи и блата, достигла этого и теперь стоит здесь, в сердце страны, вся светящаяся, рядом с президентом. Чуть позже Клинтон увидит её выходящей из уборной и пригласит посмотреть свой кабинет. Сердце дрогнет, румянец покроет щеки, Моника согласится. И когда в коридоре без окон президент попросит разрешения поцеловать её, у неё едва хватит сил кивнуть головой. Началось!
Они начнут встречаться регулярно. Поначалу всё будет хорошо. Билл расскажет Монике, как несчастен он в браке с Хиллари и как мечтает найти по-настоящему предназначенную ему судьбой половинку. Моника, как она потом утверждала, искренне поверит сему «разводу», избитому на всех континентах, во все времена и во всех видах искусств, и с немыслимой для зрелой девицы надеждой вдруг решит, что это Билл про неё. Она будет думать о своём президенте засыпая, просыпаясь и бодрствуя. Будет мечтать о том, как они станут жить вместе, как горда и счастлива будет она, когда в выходной они поедут покупать игрушки своему ребёнку, то-сё… И конечно же, у них будет ребёнок! Что за еврейская семья без ребёнка!
«Знаешь, я очень тебя люблю», — будет писать скромняшка Моника по сто раз в день президенту по внутренней электронной почте Белого дома. Он, не читая, станет удалять письма — чтобы никто ничего не узнал. Тогда влюблённо-прилипчивая девушка найдёт другой способ выражать свои чувства: каждый вечер она будет писать любимому от руки — сначала на черновик, а потом переписывать послание набело. Заснуть без вечернего звонка Билла девушке будет трудно. Но в общем и целом Моника будет счастлива, как может быть счастлива 22-летняя девушка, наконец-то нашедшая мужчину своей мечты. Даже если этот мужчина президент, ему 49 лет, у него есть жена и он периодически засыпает во время любовных разговоров по телефону.
На столе у Моники скопится коллекция фотографий Билла: любимый мужчина в профиль, в анфас, в полный рост, с саксофоном, с итальянским послом, с избирателями, с микрофоном… В основном — вырезки из газет, но некоторые фотографии прислал сам Билл. На них он запечатлен в галстуках или в рубашках, которые ему дарила Моника. По подсчётам скрупулезных американских папарацци, она сделала ему больше 30 подарков, он же отделывался незначительным барахлом: шпильки, полотенце, сборник стихов «Листья травы» Уолта Уитмена. Каждый день, обведённый красным фломастером в её настольном календаре, — счастливый. Значит, ей удалось побыть наедине с Биллом.
Моника подозревается в раздвоение личности: раньше она доказывала всему свету, что подлый Клинтон, воспользовавшись своим служебным положением, принудил её к сексу. Сегодня, оказывается, она всегда его пылко любила и будет любить до скончания своих дней
Но «сладкая парочка» забыла, что американские спецслужбы не дремлют!
В момент, когда возникли подозрения на утечку инфы про адюльтер в Белом доме, у Моники сначала мелькнула мысль: «Они знают!» — и щеки стали пунцовыми. Потом стало до слёз обидно: экспрессивной девушке хотелось бить окна, топать ногами и, разревевшись, броситься на грудь любимому Биллу. Из Белого дома мисс Левински вдруг перевели в Пентагон — помахать шашкой наголо, остудить пыл, обуревавшей девушку в коридорах и тёмных углах Белого дома, в общем — подальше от легко возбудимого президента, в которого уважаемыми людьми вложено столько бабла. Моника плакала каждый вечер: «Он опять не ответил на моё письмо!», «Он больше мне не звонит!», а лучшая подруга Линда Трипп успокаивала её, гладила по большой голове, утешала, а после выполнения дружеского долга стремглав бежала докладывать в Комитет по национальной безопасности, куда позже стала приносить пленки с записью телефонных разговоров Левински с Клинтоном и копии их писем.
В то же самое время Моника сделала аборт. Параллельно с любимым Биллом у девушки было несколько кавалеров, но, возможно, ребёнок был всё же от президента — шёл третий месяц их романа, охлаждение в отношениях только-только началось. К чести мисс Левински, о том, кто отец ребёнка, скромная девушка не рассказала (если сама знала, в те времена генетических экспертиз не делали), по крайней мере не рассказала публично и не продала тайну какому-нибудь таблоиду. С этим абортом, как говорится, «всё так запутано…» На душе невинной жертвы разврата американского президента скребли чёрные кошки. На вопросы и жалобы Моники бездушный Клинтон сухо отвечал: «Солнце не может светить каждый день». Изверг! Сукин сын! Впрочем, таковым положено и быть американскому президенту. Девушка старалась не думать о плохом и как можно чаще «случайно» оказывалась в поле зрения президента. Но 24 марта 1997 года Билл Клинтон и Моника Левински были вместе последний раз. Кончилось!
Окончательно они расстались в мае 1997 года. Было тепло. Моника в соломенной шляпе, которую в начале их романа подарил ей душка Билл, пришла на встречу, которую он сам назначил. Сердце девушки ликовало: он больше не может без неё, он соскучился, он позвал! Влюблённая принесла подарки: забавную головоломку и — не понятно зачем — дешёвую рубашку из банановой республики. «Смотри, какая смешная, примерь её», — начала она разговор. Но президент был архисерьёзен. Он догадывался, что соответствующие службы в курсе адюльтера, огласка могла испортить карьеру. «Знаешь, — начал он, — у меня действительно было много, очень много романов. Но это всё — грехи молодости. После сорока я изменился. Я стараюсь быть правильным и хранить верность жене, поэтому…» Моника не дала ему договорить и расплакалась. Позже она написала неблагодарному любовнику: «Пожалуйста, не поступай так со мной. Я чувствую себя так, будто мной попользовались и выбросили. Я понимаю, что у тебя связаны руки, но я хочу поговорить с тобой. Я же не могу уйти от тебя. Я хочу быть источником удовольствия, смеха и энергии для тебя. Я хочу, чтобы ты улыбался. Я полностью унижена. Ясно как божий день, что обратно в Белый дом я никогда не вернусь. Я никогда не причиню тебе боли. Я просто не такой человек. Более того, я люблю тебя. Пожалуйста, не оставляй меня». Клинтон ничего не ответил. Это было последнее письмо, которое он получил от Моники. Потом из «компетентных органов» ему пришло уведомление о данных ею «предательских» показаниях. Идиллия кончилась. Иллюзия любви оказалась призрачной. Моника в очередной раз поверила взрослому мужчине, президенту своей страны и просто очень хорошему человеку, и в очередной раз всё оказалось ложью. В ход пошли плёнки, заботливо подготовленные Линдой, не выстиранное вовремя платье (чистоплотная немка или француженка после тайного секса в неудобной позе с президентом страны своё платье ну обязательно постирала бы!), и всякие детали, которые при благополучном стечении обстоятельств могли бы стать милыми воспоминаниями о былом счастье. По ночам Моника долго не могла заснуть, плакала, разглядывала фотографии и пыталась понять, чего же в её сердце больше: обиды, унижения и досады или любви и нежности. Если бы душка Билл протянул ей руку и попросил прощения, она бросилась бы пышной грудью защищать своего президента от нападок, сделала бы всё, чтобы спасти его репутацию. Но этого не случилось.
Публичные и тайные обнимашки Билла и Моники закончились, началось движение денег: Билл их отдавал, Моника — получала
В скандале участвовали не только секретные службы США и политические противники Билла, но и большие деньги. Клинтон за всю свою жизнь не истратил столько долларов, сколько ему пришлось выложить защищавшим его адвокатам. Скромница Левински же, напротив, заработала: книга её воспоминаний «История Моники» вышла в США 400-тысячным тиражом и продавалась со скоростью 3 штуки в минуту, что принесло авторше, как пишут, около семи миллионов долларов. Ещё пару миллионов горячей сотруднице Белого дома принесли интервью, раздаваемые СМИ. На пиаре неземной любви к президенту своё материальное будущее Моника обеспечила.
Заработала скромная девушка и на рекламе товаров. Ну это не грех, это само-собой
Но сегодня мисс Левински вся эта пурга уже не радует. Деньги нужны Монике только для того, чтобы иметь возможность заказывать нужные продукты и вещи по Интернету: ей, по её же утверждению, жутко неудобно выходить на улицу, где её узнают буквально все. Годами она сидела дома, в Нью-Йорке, занималась дизайном дамских сумочек: чертила на бумаге схемы сумок, потом сама вязала их и выставляла в интернет на продажу. Почтенное занятие! Каждая сумка «от Левински» стоила порядка 150 долларов, но только бизнес шёл не очень хорошо. Ещё она была лицом компании Jenny Craig, одной из ведущих фирм в сфере фитнеса и диетических продуктов. Она также вела реалити-шоу на телевидении. В 2006 году Моника получила диплом социального психолога престижной Лондонской школы экономики. Не раз Моника пыталась похудеть, но безрезультатно: вес держался на отметке 92 килограмма. Депрессию, которая одолевала её в этой тёмной, неуютной квартире в центре мегаполиса, Моника заедала сладостями. Она часто думала о нём — человеке, который сделал её дальнейшее счастье невозможным. Она его уже давно простила и всё ещё беззаветно любит…
И вот недавно в Лос-Анджелесе прошла ставшая уже традиционной вечеринка Trevor Live, которую организовывает фонд по предотвращению самоубийств среди молодых представителей секс-меньшинств. И самым неожиданным гостем на вечеринке стала Моника Левински. Она пришла одной из самых последних и прошагала по красной дорожке немного смущаясь. В чёрном облегающем фигуру платье и небольшим клатчем. Никаких украшений и тем более яркого макияжа. Это её чуть ли не первый выход в свет после 10-летнего молчания: до этого она выходила из тени только один раз, и то лишь виртуально — когда написала воспоминания для журнала Vanity Fair весной 2014 года. То женатый прелюбодей, то секс-меньшинства… Что-то у мисс Левински, похоже, не в порядке с головой или с иной частью…
А ещё в начале октября 2014 г. бывшая стажёрка Белого дома решила присоединиться к социальной сети и завела аккаунт в Твиттере. За первые два часа работы её аккаунта к нему присоединились более 10 тысяч подписчиков. А уже к концу дня отметка превысила 35 тысяч! Моника как всегда очень скромно указала себя в Twitter как «общественный деятель», опубликовала несколько твитов и выложила лот фотографий.
После «моникагейта», едва не стоившего Биллу Клинтону кресла президента США, прошло 15 лет, но Моника Левински, его главная (наряду с самим прелюбодеем Клинтоном, конечно) виновница, продолжает любить экс-хозяина Овального кабинета в Белом доме. И, по её собственному признанию, будет любить его вечно. «В моей жизни никогда не будет мужчины, — поведала она близкой подруге, немедленно поделившейся инфой с таблоидом National Enquirer, — который сделает меня такой же счастливой, как он». Моника продолжает любить Билла вопреки всему! Она, конечно, встречалась с несколькими мужчинами, но так и не смогла выбросить Билла из своего сердца. И это несмотря на то, что подлый Билл за последние полтора десятилетия не сказал о ней ни одного доброго слова. Особенно, наверное, обидно Монике было слышать его интервью программе «60 минут» на телеканале CBS. В этом интервью престарелый экс-президент в очередной раз опустил свою любовь, заявив, что затеял весь этот роман с Моникой по «самой худшей из всех возможных причин — потому что она оказалась под рукой и была доступна».
Сегодня самой прославленной практикантке планеты 37 лет. Мисс Левински продолжает настаивать: у неё с Биллом было настоящее чувство, оно было и взаимным, и серьёзным. Теперь Левински живёт в Лос-Анджелесе, постоянной работы не имеет и, не исключено, ждёт, когда к ней вернётся её старая нержавеющая любовь — Билл. Любовь зла: полюбишь и Билла. А чем, собственно, она хуже Хиллари? У Хиллари Клинтон те же проблемы с головой, что и у Моники: престарелая политиканша, презренная собственным мужем, вдруг, ударилась в жанр театральной пародии (на Путина). Сумасшедший дом.
Билл, Хиллари и Моника достойны друг друга, не правда ли? На такой фактуре, однако, любовного романа не напишешь…
——————————————————————————————————————————————
Научиться писать любовные (в т.ч. эротические) и дамские романы можно в нашей Школе писательского мастерства: http://book-writing.narod.ru или http://schoolofcreativewriting.wordpress.com/
Редактирование (развивающее и стилевое) и корректура любовного романа: http://book-editing.narod.ru или http://litredactor.wordpress.com/
За общелитературными знаниями заходите на мой большой блог «Литературный наставник»: http://literarymentoring.wordpress.com/
Консультации развивающего редактора по сюжету, структуре, композиции, планированию любовного и дамского романов, произведений «женской прозы»: Лихачев Сергей Сергеевич likhachev007@gmail.com
Любовный сирийский роман
В феврале 2014 года в Матере (Италия) состоялась презентация романа Амани Эль Насиф и Кристины Оббер «Сирия моя любовь». Девушка Амани родилась в Сирии, но выросла в Италии. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, мать просит Амани приехать в Сирию на несколько дней. Попав в увлекательный мир, полный новых вкусов и ароматов, после первоначального энтузиазма, Амани обнаруживает, что её заманили, чтобы выдать замуж за двоюродного брата, о котором она раньше ничего не знала, и которого не любила. Ей объявили, что в Италию она уже не вернется. Амани связывается с повстанцами и окунается в суровую насильственную реальность восточной страны, как женщина, не имеющая мужской опеки. Вдали от друзей и своего бойфренда Андреа, Амани сопротивляется и борется за восстановление своей прежней европейской жизни.
——————————————————————————————————————————————-
Научиться писать любовные (в т.ч. эротические) и дамские романы можно в нашей Школе писательского мастерства: http://book-writing.narod.ru или http://schoolofcreativewriting.wordpress.com/
Редактирование (развивающее и стилевое) и корректура любовного романа: http://book-editing.narod.ru или http://litredactor.wordpress.com/
За общелитературными знаниями заходите на мой большой блог «Литературный наставник»: http://literarymentoring.wordpress.com/
Консультации развивающего редактора по сюжету, структуре, композиции, планированию любовного романа: Лихачев Сергей Сергеевич likhachev007@gmail.com
Ланселот — мечта средневековой дамы об идеальной любви
Эдвард Бёрн-Джонс. «Ланселот у часовни Святого Грааля»
На русский впервые полностью переведен средневековый роман «Ланселот, или Рыцарь телеги»
Выпущенный издательством Common Place роман «Ланселот, или Рыцарь телеги» принадлежит перу средневекового писателя, представителя Ренессанса XII века — клирика Кретьена де Труа (1135—1185). Известный сюжет о Ланселоте, рыцаре короля Артура, впервые появляется именно в романе де Труа.
Первый полный стихотворный перевод «Ланселота» на русский язык — знаковое событие для приходящей в упадок российской филологии. Старую европейскую литературу сегодня издают мало и неохотно — это дорогое удовольствие, требующее к тому же серьёзной профессиональной подготовки, кто попало с такими текстами работать не может. Специалистов-переводчиков и специалистов-литредакторов, получивших образование в советское время, остаётся всё меньше, а новых такого же уровня фактически не появляется: подобные знания и компетенции почему-то никому в России не нужны.
Публикация таких литературных памятников, как «Рыцарь телеги», не имеет экономического смысла: затраты на них никогда не окупятся. Инициативы здесь можно ждать скорее от энтузиастов, готовых заниматься любимым делом бесплатно и не зависящих от частного или государственного финансирования.
Обложка одного из французских изданий книги Кретьена де Труа «Ланселот, или Рыцарь телеги»
«Когда Нина Владимировна Забабурова, замечательный переводчик и исследователь французской литературы, предложила нам опубликовать два подготовленных ею романа выдающегося средневекового автора Кретьена де Труа, мы ни минуты не сомневались, что за это стоит взяться, — несмотря на волонтёрский характер нашего проекта и отсутствие средств. Мы тратим деньги из своего кармана только на скромную полиграфию, никто из участников ничего не получает», — рассказали в издательстве Common Place.
Отсутствие интереса и вкуса к литературным памятникам и неумение с ними работать издатели Place объясняют глубоким культурным провинциализмом, царящим в современной России.
«Конечно, культурные артефакты ушедших эпох не являются носителями некой универсальной истины — наоборот, мы находим в них следы давно исчезнувшего опыта, повседневных практик, общественных отношений. Их инаковость, непохожесть на то, с чем мы имеем дело сегодня, помогает понять преходящий, случайный и обусловленный характер текущего исторического момента и нашего личного опыта и в то же время позволяет увидеть их уникальность и ценность», — считают энтузиасты-издатели.
«Русская планета» публикует отрывок из послесловия переводчика Нины Забабуровой, в котором рассказывается об истории создания романа Кретьена де Труа. Этот отрывок ― ниже:
Ланселот вошёл в европейскую культуру как воплощение совершенной куртуазной любви и поэзии адюльтера. Томление провансальских трубадуров и очарование кельтских преданий соединились в этом герое, занимающем особое место в творчестве Кретьена де Труа.
Об истории работы над романом «Ланселот, или Рыцарь телеги» можно судить по некоторым фактам. Он был заказан Кретьену де Труа графиней Марией Шампанской, старшей и любимой дочерью Альеноры Аквитанской, сыгравшей решающую роль в становлении французской куртуазной культуры. Работа началась, как предполагается, в 1176 году, после окончания романа «Клижес». В этот же период Кретьен работал и над романом «Ивэйн, или Рыцарь со львом» (очевидна даже перекличка их названий), который успел закончить. Но в 1181 году Кретьен получил от Филиппа Эльзасского, графа Фландрского, заказ на роман «Персеваль, или повесть о Граале». Не исключено, что в это время он поступил на службу к графу, покинув двор своей покровительницы Марии Шампанской. К этому времени Мария Шампанская овдовела, и граф Фландрский к ней сватался, но получил отказ. Подобная смена патронов — нередкое явление в эпоху Средневековья. Тогда, скорее всего, и была прервана работа над «Ланселотом». Кретьен поручил «дописать» свой роман некоему клирику, который с гордостью назвал своё имя в финале романа. Вряд ли, как полагали некоторые исследователи, роман автору просто «надоел». Обстоятельства жизни Кретьена нам неизвестны, и стоит полагать, что работу прервала более веская и объективная причина, а может быть, и целый ряд обстоятельств.
О Годфруа де Ланьи, дописавшем роман по указаниям автора, известно немного. Сам он назвал себя клириком, каковым являлся и Кретьен де Труа. Он был уроженцем Ланьи, достаточно крупного северофранцузского города, который, вместе с Труа и Провеном, являлся одним из ярмарочных центров Шампани. В середине XII века в Ланьи случились две разрушительные эпидемии эрготизма (смертельной болезни, вызываемой грибковым вредителем ржи, — спорыньёй). Ж. Ле Гофф отмечал, что эта напасть, названная «антоновым огнём», появилась в Европе в конце X века и её симптомы были описаны в 1090 году хронистом Сигебертом Жамблузским. Может быть, такое бедствие побудило Годфруа де Ланьи покинуть родные края? Расстояние между Ланьи и Труа, по средневековым меркам, немалое — более ста километров. Вряд ли Годфруа имел возможность запросто и часто наведываться в Труа, где могло бы произойти его знакомство и сближение с Кретьеном де Труа. По складу деятельности, клирик Годфруа должен был искать себе постоянное пристанище и работу (явно не связанные с сезонными передвижениями и крестьянским лихолетьем — в лучшем случае монастырь). Могло случиться и иначе. Человек XII века вовсе не был неизбежно осёдлым. В эту эпоху странствия были привычным занятием клириков. «Рыцари и крестьяне, — писал Ж. Ле Гофф, — встречали на дорогах клириков, которые либо совершали предписанное правилами странствие, либо порвали с монастырём (весь этот мир монахов, против которых напрасно издавали законы соборы и синоды, находился в постоянном коловращении)». Впрочем, следует иметь в виду один интересный факт. В 1179 году именно в Ланьи был устроен грандиозный турнир в честь коронации юного французского короля Филиппа-Августа, в котором приняло участие более трёх тысяч рыцарей. На нём присутствовали Генрих Младший (род. в 1155 году), сын английского короля Генриха II и Альеноры Аквитанской, то есть сводный брат графини Марии Шампанской, а также Филипп Фландрский, будущий покровитель поэта. Супруг Марии Шампанской Генрих Милостивый, большой любитель турниров, вряд ли мог пропустить такое зрелище, как и сама властительница Труа. Там и могла состояться встреча двух поэтов (а Годфруа оказался весьма талантливым поэтом, раз вполне успешно завершил «Ланселота»), после чего клирик Годфруа де Ланьи вдруг да и получил возможность отправиться вслед за мэтром в Труа и оказаться при дворе Марии Шампанской, неизменно опекавшей людей искусства. Иначе трудно было бы объяснить появление его имени в финале «заказного» романа.
Этому художественному опыту предшествовали два романа, каждый из которых предлагал определённый жанровый вариант, в той или иной мере совместимый с опытом средневековой литературы. В «Эреке и Эниде» очевидно главенство бретонского материала (matière de Bretagne) и очарование кельтской романтики, где есть и заповедные пространства, и чудеса, и фантастические приключения. «Клижес» в чем-то ближе «античному» варианту средневекового романа, со своей необычной для рыцарского романа точной топографией, конкретными политическими аллюзиями и трактовкой центрального конфликта через проблему Восток/Запад. После 1176 года Кретьен явно возвращается к жанровой модели «Эрека и Эниды» и ей уже не изменяет — таков выбор художника.
«Ланселот» принадлежит идее артуровского (бретонско-кельтского) мира. Для автора и его современников это мир, как бы ныне мы сказали, возвышенных романтических преданий, противостоящих современному падению нравов (подобная тема — общее место в сетованиях интеллектуалов Средневековья), в которых реализуется идеал странствующего рыцаря, свободного в своих устремлениях к любви и славе.
Образы кретьеновских доблестных рыцарей уходят вглубь кельтских преданий, которые в течение веков распространялись в Британии и Уэльсе в устной традиции. В своё время Г. Парис отметил, что артуровские сюжеты имели богатейшую устную традицию к середине XII века: «Эти англо-нормандские поэмы почти все утрачены: они известны лишь по английским, валлийским и, главным образом, французским подражаниям». Об этом свидетельствуют несколько письменных источников. Воспроизведённый в «Ланселоте» сюжет похищения королевы Геньевры связан с рядом довольно древних мотивов, и не только кельтских. Средневековому автору хорошо был известен космологический миф о Персефоне, а также миф об Орфее и Эвридике, донесённый Овидием (пример тому — средневековое «Лэ об Орфее»). В начале XII века в валлийском житии святого Гильды Премудрого, одного из первых британских хронистов, рассказывается, как Гильда помогал королю Артуру освободить похищенную королеву Гвеннувар, которую захватил и увез в Гластонию коварный король Мелв. В Мелве легко угадать Мелеагана из романа Кретьена де Труа. Здесь, правда, король Артур сам отправляется за королевой и освобождает её: «Потребовал король у мятежников королеву на один год, услышал, однако, что она останется. Поэтому он собрал войско всего Корнуолла и Девона; война между врагами была подготовлена». В текстах, условно говоря, «исторических», к которым можно, прежде всего, отнести «Историю бриттов» Гальфрида Монмутского, трагедия артуровского мира связана с двойным предательством — Мордреда, племянника короля, и Геньевры, неверной супруги, которая бросает короля ради узурпатора. Кретьен де Труа полностью изменил этот уже известный сюжет, сделав возлюбленным королевы Ланселота, тем самым значимо сменив акцент: конфликт из династического перерос в психологический.
Ланселот упоминается в романе «Эрек и Энида» как Ланселот Озерный и в перечне рыцарей стоит на третьем месте вслед за Гавэйном и Эреком. Как не раз отмечали исследователи, сюжет «Ланселота» содержит немало отсылок к тексту «Тристана и Изольды», столь любимому средневековым обществом и известному во многих вариантах. Сам Кретьен в первых строках романа «Клижес» признался, что тоже поведал историю о том, «как любила горячо Изольда пылкого Тристана». Этот текст до нас не дошёл и явно относится к раннему творчеству писателя. Но тем больше оснований увидеть в «Ланселоте» очевидные параллели к «тристановскому» сюжету: любовная связь рыцаря и королевы, жены сюзерена, разоблачение измены (простыни, запачканные кровью раненого рыцаря), ложь влюблённых, оправдательный поединок.
У Кретьена Ланселот окружён тайной. Само его имя откроется только к середине романа. В тексте лишь бегло упоминается о некоей «даме-фее», взрастившей его и подарившей ему кольцо с заветным камнем, призванным спасать от бедствий. Мотив этот явно связан с кельтскими преданиями. В более поздних средневековых текстах, связанных с историей Ланселота, эта фея будет именоваться Вивианой, чаще Дамой Озера, возлюбленной самого Мерлина, а герой окончательно получит имя Ланселота Озёрного.
Ланселот, рыцарь телеги
Роман Кретьена открывается прологом, имеющим особое значение. Ранние докретьеновские романы во Франции обычно соотносились с античными источниками и часто представляли собой даже не перевод, а переложение латинских сочинений (к примеру, «Роман о Фивах», написанный в 1155 году, представляет собой адаптацию поэмы Стация «Фиваида»). Кретьен в прологе подчёркивает, что следует лишь воле графини Шампанской, пожелавшей, чтобы он написал «роман». Обычно считается, что в средневековой литературе романом называли любое произведение, написанное на романском, местном, наречии. В прологе понимание романа намного шире. Кретьен тоже подчёркивает, что обратился к родному языку (таково пожелание покровительницы), но при этом явно предполагает сочинение с совершенно новым сюжетом, который предложен ему Марией Шампанской. Отсутствие отсылок к источникам — важная деталь. При этом автор, получая от заказчицы «сюжет и замысел», оставляет за собой право этот сюжет развернуть и интерпретировать по собственному усмотрению, то есть перевести в собственную художественную реальность:
О Рыцаре телеги тут
Начнёт Кретьен повествованье.
Сюжет и замысел сказанья
Внушила госпожа ему,
И лишь добавит он к тому
Своё усердье, ум да совесть.
Очевидно, что в центре будущего романа — история героя, рассказанная на новый лад. Ланселот — это мечта об идеальной любви, живущая в душе средневековой читательницы и слушательницы. Один из исследователей остроумно заметил, что средневековый роман — это клирик и дама, ему внимающая. Знатные женщины в эпоху Кретьена составляли основную читательскую аудиторию.
О продуманном плане романов Кретьена де Труа можно говорить, имея в виду понятия, которыми пользовался сам автор в предисловиях к романам «Клижес» и «Ланселот, или Рыцарь телеги»: matière («материал»; может быть, «фабула»), sens (смысл»), сonjointure («соединение», или в переводе на язык современных понятий — «композиция»). В совокупности эти три элемента составляют, по Кретьену, авторское искусство. Самосознание поэта, утверждающего особую значимость авторского творчества, отражало новые тенденции средневековой эстетики. Как справедливо отмечает Умберто Эко, с появлением рыцарства эстетические ценности «становятся принципами социальными». С вторжением в культуру женского начала «подчёркивается значимость чувства, и поэзия из объективного делания превращается в субъективное изъяснение». В итоге меняется статус поэта и его самооценка: «Труд поэта адресован не Богу и не церковной общине; он не имеет ничего общего с архитектурным произведением, о котором заранее ясно, что оно будет закончено кем-то другим; поэтическое сочинение нельзя считать адресованным узкому кругу знатоков манускриптов. Всё это приводит к тому, что поэт всё больше и больше вкушает славу быстрого успеха и радость личной известности». Именно таков статус автора в романах Кретьена де Труа и в прологе к «Ланселоту», где он гордо называет своё имя.
—————————————————————————————————————————-
В настоящее время голливудская киностудия «Warner Bros.» снимает очередной фильм о короле Артуре и рыцарях круглого стола. На это раз главным героем истории, по засекреченному сценарию, будет именно Ланселот — самый почитаемый среди рыцарей.
Кадр со съёмочной площадки
♥♥♥
Если вы нашли это сообщение полезным для себя, пожалуйста, расскажите о нём другим людям или просто дайте на него ссылку.
——————————————————————————————————————————————-
Научиться писать любовные (в т.ч. эротические) и дамские романы можно в нашей Школе писательского мастерства: http://book-writing.narod.ru или http://schoolofcreativewriting.wordpress.com/
Редактирование (развивающее и стилевое) и корректура любовного романа: http://book-editing.narod.ru или http://litredactor.wordpress.com/
За общелитературными знаниями заходите на мой большой блог «Литературный наставник»: http://literarymentoring.wordpress.com/
Консультации развивающего редактора по сюжету, структуре, композиции, планированию любовного романа: Лихачев Сергей Сергеевич likhachev007@gmail.com
Знаменитые любовные романы. 2. Манон Леско
Статья В. Кожинова «Роман Прево как зрелый образец жанра»
В 1731 году в Англии, а в 1733 году во Франции выходит роман Антуана Прево «История кавалера Дегрие и Манон Леско». Судьба этой книги подобна судьбе многих великих произведений: «Манон Леско» рождается дважды. Громкий успех у современников (конфискация первого французского издания только обострила интерес), затем более чем полувековое забвение и, наконец, второе открытие в великую эпоху французского романа, когда Бальзак относит повествование Прево к совершеннейшим творениям мирового искусства слова, а Мопассан пишет: «Манон Леско создала обаятельную форму современного романа».
В этом суждении содержится глубокая истина. В частности, Прево дал первый образец подлинно великого романа. Величие «Дон Кихота» зиждется ещё на неразрывной связи с эпопеей Возрождения; Сервантес сливает воедино художественное освоение двух эпох. То же самое с большими основаниями можно сказать и о «Робинзоне-Крузо». Между тем «Манон Леско» — это в полном смысле роман и в то же время произведение, вошедшее в так называемый золотой фонд. Но это, по-видимому, и означает, что роман в творчестве Прево достиг зрелости, встал в один ряд с другими основными жанрами. И совершенно прав Мопассан, говоривший: «Сколько исчезло других романов той же эпохи!.. Мало кто знает самые известные книги того времени, а их содержания не помнит никто. И только эта повесть… пережила остальные, потому что она — один из тех шедевров литературы, которые составляют вклад в историю народа».
Прево написал десятки томов прозы; многие его романы и очерки имели большое значение в его время и высоко ценились. Сама «История кавалера Дегрие и Манон Леско» была только дополнительным томом «Записок знатного человека, удалившегося от света». Но лишь в этой небольшой повести Прево удалось открыть и создать нечто такое, что определило её бессмертие и мощное — пусть не всегда осознаваемое самими писателями — воздействие на последующее развитие литературы.
Роман Прево получил тонкую характеристику в небольшой работе В.Р.Гриба. Но исследователь рассматривает «Манон Леско» преимущественно с точки зрения последующего развития романа. Так, он справедливо утверждает, что «Прево первый в XVIII веке открыл «иррациональную», необъяснимую, с точки зрения буржуазного рассудка, сторону новой психологии, создаваемой развивающимся буржуазным обществом… Это открытие не могло быть как следует понятым в XVIII веке. Его оценили только впоследствии». Анализируя открытие Прево, исследователь пишет: «Не только сословные предрассудки, внешние препятствия разрушили счастье двух влюблённых, но и внутренние причины — характер самой Манон, неуловимый и причудливый, сотканный из противоречий и загадок. Прево как художника интересует не борьба добра со злом, а неуловимое их слияние…
Постоянная и ветреная, преданная и вероломная, целомудренная и продажная, простодушная и лукавая — кто такая Манон?.. Над этими вопросами ломает голову бедный Дегрие. К Манон неприложимы… обычные мерки, критерии формально-рассудочной морали».
«Между тем, — продолжает В. Р. Гриб, — характер Манон — не игра природы, но порождение совершенно определённых исторических условий… Уничтожая всяческие остатки патриархальной безличности… буржуазная цивилизация превращает обычное половое влечение в индивидуализированную страсть, любовь. Но этот «величайший нравственный прогресс» (Энгельс) двойствен, как и все, что исходит от буржуазной цивилизации. Развивая индивидуальную половую любовь, она вместе с тем искажает ее, ибо, развивая свободу чувства, отстаивая право каждого человека располагать своей душой и телом, буржуазная цивилизация превращает эту свободу в свободу мнимую, формальную… Параллельно развитию индивидуальной половой любви идет развитие проституции…
Манон не лицемерна и не цинична; она наивно выражает, сама не понимая этого, цинизм, лицемерие самой буржуазной действительности…».
Вместе с тем, конечно, Манон столь же наивно и потому прекрасно выражает и ту индивидуальную свободу чувства, которая — пусть она ограничена или даже иллюзорна — создана историческим развитием. Характер Манон впитывает в себя и сливает воедино объективную двойственность человеческого бытия целой эпохи. В романе Прево можно найти ясные, может быть даже несколько прямолинейные, характеристики этой двойственности: «Любовь гораздо сильнее изобилия, сильнее богатств и сокровищ, но она нуждается в их содействии, и для чуткого любовника нет ничего ужаснее мысли, что помимо его воли скудость средств низводит его до убожества самых низменных душ».
Как замечает В. Р. Гриб, роман Прево изображает «сквозь призму понятий XVIII века» такие явления и процессы, которые действительно разовьются лишь в XIX веке.
Всё это очень верно и существенно. Но роман Прево имеет и другой смысл, который выясняется как раз в связи с предшествующим развитием литературы; этот роман имеет первостепенное значение и ценность не только как предвосхищение будущего, но и как определённое завершение прошлого. И с этой точки зрения никак нельзя ограничиться проблематикой одного лишь образа Манон. В высшей степени знаменательно, что роман, названный автором «История кавалера Дегрие и Манон Леско», с XIX века известен под именем «Манон Леско». Можно с серьёзными основаниями утверждать, что для восприятия XVIII века на первом плане был именно Дегрие с его поражающе сильной и глубокой любовью, а не объект этой любви — «плутовка» Манон. Новаторский смысл образа Манон, — смысл, о котором говорит В. Р. Гриб, — действительно не был понят и оценен тогда. А с другой стороны, психологические открытия, воплощённые в образе Дегрие, были превзойдены в романах Руссо и Гёте. Именно поэтому во второй половине XVIII века «Манон Леско» была явно забыта — хотя в первые годы жизни этой книги она, запрещённая за её «безнравственность» во Франции, несколько раз издавалась за рубежом и контрабандой доставлялась жаждущим читателям.
Не следует забывать — а это по странной, поистине необъяснимой причине часто делается, — что роман Прево был издан в 1731 году, то есть за десять лет до «Памелы» Ричардсона или даже романов Мариво и за тридцать лет до «Новой Элоизы» Руссо. Ему предшествует только плутовской роман, завершаемый «Жиль Бласом» (1715 — 1735), романы-эпопеи Сервантеса и Дефо и «Принцесса Клевская» Лафайет.
Уже более столетия роман Прево называется «Манон Леско». Но это явное нарушение авторской воли. В предисловии к роману бежавший из монастыря молодой аббат писал, что он вводит в «Мемуары знатного человека» «приключения шевалье Дегрие», намереваясь «изобразить ослеплённого юношу, отказывающегося от своего благополучия и сознательно устремляющегося к самым жестоким невзгодам. Обладая всем… он добровольно предпочитает незавидное скитальческое существование…; он предвидит свои несчастья, но не желает их избегать…». И буквально ни слова о Манон: она ведь только объект страсти Дегрие… Впоследствии Манон будет отомщена: через полтора столетия Мопассан напишет эссе «История Манон Леско», где уже именно Дегрие понимается лишь как объект — объект неотразимого, почти гениального обаяния Манон. Покоренный этим обаянием, Дегрие «становится, сам того не ведая и не сознавая, мошенником, плутом, негодяем…».
Прево пишет в предисловии, что его увлекла цель изобразить в Дегрие «характер двойственный, сочетающий в себе пороки и добродетели, нескончаемый разлад между добрыми намерениями и дурными поступками…». Между тем Мопассан говорит то же самое как раз о Манон: «Это — полная противоречий, сложная, изменчивая натура… Как отличается она от искусственных образцов добродетели и порока, столь упрощённо выводимых сентиментальными романистами…»
Равновеликие писатели двух эпох словно спорят друг с другом; между тем можно, вероятно, доказать, что образы Дегрие и Манон существенны в одинаковой степени, поскольку они, такие, как они есть, невозможны, немыслимы друг без друга. Если позволено сказать всё сразу, упрощенно, схематично, — Прево слил в единое целое роман плутовской и психологический роман для избранных, традицию «Ласарильо с Тормеса» с традицией «Принцессы Клевской». Но в результате родилось нечто совершенно новое, ибо Манон — это уже не «пикаро», не просто «плутовка», а Дегрие — не только «рефлектирующий аристократ».
Некоторые исследователи видят в романе Прево лишь ступеньку к чисто психологическим романам Ричардсона, Руссо, Стерна; событийные плутовские элементы «Истории кавалера Дегрие…» предстают в этом случае как непреодолённые пережитки прошлого. Но это верно только в узко определённом и ограниченном смысле. Сентименталистский роман действительно резко углубит и расширит психологический анализ, и после этого само по себе освоение сложной душевной жизни Дегрие не будет уже представлять значительной ценности. Но развитие сентименталистского романа явится вместе с тем односторонней, уходящей куда-то за пределы искусства линией. Так, у Стерна местами обнажается «внехудожественный» эксперимент, по-настоящему интересный лишь для писателя и, быть может, психолога (всё это в своё время интересно и тонко раскрыл В. Б. Шкловский). Эти крайности необходимы для последующего искусства, и в частности для Толстого; но при всём том роман Прево имеет более завершённую форму, чем эссеистские романы Стерна, и в определённом смысле даже более зрел — как это ни парадоксально звучит относительно произведения, созданного на 30 — 40 лет ранее… И эта зрелость — не в образах Дегрие и Манон, взятых по отдельности, но в их связи и взаимоотражении. Роман Прево не только предшествует книгам Стерна; через голову Стерна он предвосхищает, например, «Пармский монастырь» (кстати, и в этом романе Стендаля фабула подчас приобретает своего рода плутовской колорит).
Словом, плутовские элементы романа Прево не должны быть поняты нами как некие неизбежные, но нежелательные реликты заканчивающегося этапа истории жанра; без них, собственно, и невозможна «стихия Манон». Кроме того, Прево вообще-то начинает, отправляется в своём романе как раз от традиции Лафайет и лишь потом вводит плутовскую линию. И всё дело именно в этой двойной теме: от неё зависит, ею определяется двойственность Дегрие, о которой говорит сам Прево, и двойственность Манон, привлекающая всё внимание Мопассана. Образ Манон делается тем, что он есть, через восприятие и отношение Дегрие; для всех остальных Манон только плутовка, которую родители посылают в монастырь, обманутые сластолюбцы — в тюрьму, полицейские власти — в заокеанские колонии. С другой стороны, Дегрие, которого ожидала традиционная колея придворной или церковной карьеры, только благодаря встрече с Манон и отношениям с ней ввергается в столь напряжённую и активную жизнь.
Но обратимся к реальному движению романа. Прево как бы исходит непосредственно из наследства «школы Ларошфуко». В романе можно найти немало (хотя и меньше, чем в книге Лафайет) относительно самостоятельных фраз и целых абзацев, которые и по характеру содержания, и по форме являются, в сущности, вставными максимами, — вспомним, что в плутовских романах почти всегда есть вставные новеллы; это своего рода свидетельства процесса происхождения, родимые пятна жанра.
Эти максимы чаще всего вложены в уста самого героя, которого мы застаём в начале повествования завершающим «класс философии» и живущим «разумно и размеренно»; его «благоразумие и сдержанность всех всегда восхищали». Это юноша, впитавший то самое своеобразное рационалистическое мироощущение, которое выразилось в деятельности «школы Ларошфуко», продолженной уже на рубеже XVII — XVIII веков старшими современниками Дегрие — Фенелоном и Фонтенелем. Дегрие говорит, что он мог бы быть «благоразумен и счастлив»: эти свойства понимаются им как необходимо взаимосвязанные. Совершенно неправильно было бы думать, что Дегрие не подозревает о существовании «безрассудных» человеческих качеств; напротив, он даже убежден в непреоборимости «пучины страстей» и в этом отношении разделяет идеи янсенизма. Его друг Тиберж называет его «самым завзятым янсенистом», и Дегрие соглашается: «…Я безусловно испытал на себе истинность их учения».
Философски-этические мотивы вообще проходят через весь роман. Однако они остаются в значительной степени внешним обрамлением; основное содержание и вместе с тем ценность романа определяются как раз непосредственным, как бы реально совершающимся перед нами событийно-психологическим действием, в котором уже сметается прочь и растворяется всякая философическая устойчивость и рассудительность. Тиберж высказывает Дегрие справедливую максиму: «Для того чтобы внимать голосу мудрости и истины, требуется спокойствие духа». Но именно этого лишается Дегрие после встречи с Манон. Вступив в жизнь благоразумным и сдержанным созерцателем, похожим на лирических героев книг «школы Ларошфуко», он оказывается мгновенно «ввергнутым в пучину страсти» — страсти, которая вынуждает не только наблюдать, но и действовать, не только переживать, но и жить.
Можно бы провести интересную параллель: Дегрие — как, скажем, и Ларошфуко — постоянно анализирует жизнь, стремится объективно понять чувства и поступки — и свои собственные, и Манон. Однако ему не удается добиться той победы над жизнью, которой добивается Ларошфуко. Последний в своём рационалистическом анализе как бы разлагает жизнь на простейшие, уже вполне понятные элементы, и в итоге не остаётся ни одного тёмного уголка. Но это возможно лишь потому, что Ларошфуко имеет своим объектом людей «вообще», которые выступают как носители некой суммы чувств, стремлений, манер поведения.
Между тем Дегрие оказывается лицом к лицу с индивидуальным живым человеком, с Манон, которая есть цельное, нерасчленимое воплощение жизни: «Всё её существо было сплошное очарование… Я ощущал трепет, как это бывает, если ночью очутишься в пустынном поле: всё думаешь, что вокруг существует какой-то особый мир; невольно охватывает тайный страх». Жизнь является в облике Манон, неся одновременно, сразу восторг и ужас, наслаждение и боль; и именно эта нерасчленённость вызывает ощущение таинственности, трепет очарования. И здесь оказывается бессильным рационалистический анализ.
В то же время совершенно неверно было бы сказать, что анализ, созданный «школой Ларошфуко», просто преодолевается и отбрасывается в романе Прево. Это совсем не так. Именно развитый и утончённый аналитизм позволяет достичь подлинного осознания богатства и ценности живой жизни. Именно исчерпав до конца попытки «разложить» человека, можно действительно понять и оценить уже неразложимый «остаток». В плутовском романе жизнь являлась в её цельном, не подвергнутом анализу (особенно психологическому) движении. Но это как раз не давало возможности обнажённо раскрыть обаяние прозаической жизни. Прево уже основывается на точных открытиях аналитического направления, и вот, в сущности, тот же самый плутовской человеческий характер предстает в ином свете или даже, точнее, другим, не таким, каким мы его знаем по романам XVII века.
В. Р. Гриб в своей уже цитированной здесь содержательной работе пишет, что для Дегрие, «воспитанного в рационалистическом духе… характер Манон представляется противоречащим всем законам природы, аномалией, наваждением». Исследователь не вполне прав, ибо он, обратив всё внимание на Манон, не учитывает, что мировосприятие Дегрие развивается — правда, развивается не по прямой линии, но зигзагами, в форме отдельных прозрений. Вначале, подозревая первую измену Манон, Дегрие действительно исходит из формально-рассудочных представлений о жизни: «Мне казалось совершенно невероятным, что Манон меня обманывает… Столько же доказательств любви, сколько я дал ей сам, получил я и от неё: как же тут обвинять?..» Или, убедившись уже во втором обмане Манон, Дегрие возмущается, что «это совершено после всех жертв», которые он ей принёс, «отказываясь от состояния, от неги родительского дома, урезывая себя в самом необходимом для того, чтобы удовлетворить её малейшие прихоти и капризы…»
Но эта рационалистическая расчётливость, требование платы за плату постепенно исчезает из сознания Дегрие. Трудно сказать, проявляется ли в этом изменении осознанный замысел романиста; скорее всего — это результат объективного развития действия, движения событий и переживаний. Но, во всяком случае, Дегрие уже предстаёт совсем иным, когда говорит, что счастье «неотделимо от тысячи мук, или, вернее сказать, это есть сцепление несчастий, сквозь которые люди стремятся к блаженству… Сила воображения позволяет находить радость в самом страдании, ибо оно может привести к желанному для нас блаженному концу… Я верю, что один миг, проведённый с Манон, полностью окупит все огорчения, которые я вынесу ради неё… Мое счастье как бы соприродно со своими муками».
Здесь слово «окупит» имеет уже совсем иной смысл. Оно не означает простой расчётливости: радости оплачиваются страданиями. Дегрие говорит о единстве, «соприродности» счастья и мук; он согласен на страдания не потому, что они будут оплачены, но потому, что они сопричастны радости и наслаждению, ибо принадлежат одной и той же цельной стихии жизни.
Впрочем, этого открытого выражения нового сознания Дегрие могло бы и не быть: всё движение романа воссоздаёт именно то, что герой все глубже и сильнее воспринимает и принимает Манон как живое, реальное чудо — чудо самой жизни в её противоречивой, но непобедимо прекрасной для человека цельности. Рассказывая об отъезде в пустынную и дикую Америку, Дегрие замечает: «Я терял всё, что так ценят остальные люди, но зато я стал повелителем сердца Манон, единственного сокровища, которое сам ценил». И в художественном мире романа это действительно ни с чем не сравнимое сокровище, ибо Манон есть как бы вся подлинная, живая жизнь в осязаемом индивидуальном воплощении, и к тому же Дегрие отдал ей, вложил в неё и свою собственную жизнь. Есть великие ценности, ради которых стоит умирать; в романе Прево утверждаются ценности, ради которых стоит жить.
Дегрие говорит Манон, что «все блага, не похожие на те, каких я жду от тебя, достойны презрения, ибо в моём сердце они не смогли бы хотя на миг устоять пред одним твоим взглядом». Это надо понимать прямо и буквально, поскольку речь идёт о благах, которые может дать общество начала XVIII века, готовое рухнуть общество, чьи отношения и идеи потеряли человеческую ценность. Все внешние препятствия и требования — долг, мораль, религия, честь, стремление к успеху в общественной деятельности — не только не могут остановить Дегрие, но и не так уж волнуют и мучают его.
Действительно ужасают и заставляют страдать его лишь те преграды, которые заключены в самой Манон. Она предстает как цельное и полное воплощение живой стихии жизни. Но это неизбежно означает, что она вбирает в себя всё, что разлито в современном мире, его двойственную, противоречивую природу. Она не может быть только чистой, возвышенной, благородной — тем самым она лишилась бы своей живой полноты. Она именно потому так всесильно привлекает Дегрие, что не знает ограничений, очертя голову бросается в жизнь и, значит, впитывает в себя и весь её яд, всю её извращённость. Попытка «благоразумно» ограничить себя иссушила бы её существо, подавила бы в ней не только мучающие Дегрие, но и прямо вызывающие его восторг свойства. Манон представляется аббату Тибержу всецело безумной; но он, с его призывами к абсолютному «благочестию», также кажется ей «полоумным».
После первого обмана Дегрие решает вообще «отказаться от радостей света», возненавидеть «всё, чем восхищаются заурядные люди», и избрать «мирный и уединённый образ жизни» на лоне природы, в тесном кругу «разумных» друзей, среди любимых книг, оставив для целого мира лишь узкую щелку — переписку с парижанином, который сообщает о событиях дня лишь для того, «чтобы потешить… безумием суеты человеческой». Дегрие прилагает все силы, чтобы осуществить этот янсенистский идеал, и в течение года готовится к епископскому званию. Но первая же новая встреча с Манон рушит всё. Дегрие чувствует, что для Манон он с лёгкостью пожертвует «всеми епископствами на свете», хотя в то же время отдаёт себе отчёт, что он падает с ней «на самое дно пучины», в «пропасть» страданий и несчастий.
Жизнь, которая словно концентрируется в Манон, ежеминутно отравляет её неутолимой жаждой роскоши, развлечений, богатства — жаждой тех благ, которые предстают как единственно возможные удостоверения человеческого достоинства, свободы и счастья. Манон отличается поразительным равнодушием к деньгам как таковым, «но она не могла и минуты прожить спокойно, если боялась, что денег вскоре не будет»; ведь скудость средств низводит человека «до убожества самых низменных душ». Она уходит к богатым покровителям, чтобы «вытянуть» у них деньги, и пишет Дегрие: «Я озабочена тем, чтобы сделать моего шевалье богатым и счастливым».
Вместе с тем Манон бросается в авантюры вовсе не только для добывания средств привольной жизни, сами её авантюры выступают как выражения привольной жизни. В этом отношении замечательна одна из центральных сцен романа. Получив от очередного обожателя богатые подарки, Манон собирается вместе с пробравшимся к ней Дегрие бежать из нанятого для неё дома. Перед самым побегом Дегрие рассказывает ей о шутливом предложении одного из друзей — задержать на улице спешащего к Манон аристократа, съесть его ужин и лечь спать в его постели. Но Манон отнеслась к этому замыслу вовсе не только как к остроумной фантазии: «Она, к моему великому изумлению, стала всерьёз отстаивать его, усмотрев в нём нечто поистине замечательное… Она… твердила, что я веду себя как тиран и не хочу ей «и в чем угодить»».
Эта проделка, которая закончилась для Манон тюрьмой и ссылкой в Америку, воспринимается Дегрие лишь как бессмысленный каприз. Но для Манон она предстаёт как подлинное самоутверждение, как проявление её человеческой энергии, дерзости, незаинтересованной авантюрности, игры с жизнью. Эта реализованная шутка гораздо дороже ей, чем добытые деньги (которые она, кстати, при этом теряет). У Манон ведь просто и нет возможности утвердить себя, воплотить свою личную смелость, фантазию и, в конце концов, свою месть враждебному ей миру на каком-либо ином пути. И, собственно говоря, Дегрие — хотя он и не осознаёт это — любит Манон во многом именно потому, что она способна на такие поступки, в которых — пусть однобоко и извращённо — выражается её неистощимо живое, неограниченное человеческое существо. Но одновременно Дегрие остаётся совершенно чужд этой авантюрной жизни. Ему, аристократу, просто не нужно «утверждать» себя такими способами. Когда после описанной проделки и он, и Манон попадают в тюрьму, быстро обнаруживается различие между ними: полицейские власти решают «во-первых, немедленно выпустить меня…; во-вторых, заключить Манон до конца её дней в тюрьму или выслать в Америку».
И всё же Дегрие с самого начала вынужден встать на путь плутовской жизни. Для него невыносимо плутовство Манон, и он как бы перекладывает её судьбу на свои плечи, чтобы спасти её от проституции. В силу жестокой необходимости он становится на одну доску с настоящим пикаро Леско, братом Манон, — бесчестным шулером, вымогателем, стремящимся извлечь как можно больше выгоды из красоты сестры, мошенником, убитым впоследствии за свои плутни. Благородный аристократ учится у Леско, усваивая его назидания.
Дегрие, конечно, не превращается в плутовской персонаж; он остается в своём существе тем же самым «высоким» героем. Но он становится заправским шулером, ибо его благородное лицо «не позволяло заподозрить какие-либо плутни», помогает обирать влюбляющихся в Манон богачей, не раз арестовывается как мошенник, выкрадывает Манон из тюрьмы, пытается напасть во главе наёмной шайки на конвой партии ссыльных… Он даже проникается психологией пикаро, размышляя о том, «сколько в Париже людей… добывающих себе средства к жизни теми талантами, какие у них имеются», и как «изумительно справедливо», что «большинство знати и богачей — люди весьма недалёкие», коих можно «водить за нос».
Так на наших глазах совершается грехопадение героя, словно сошедшего с высоких подмостков поздней классицистической драмы и по узкой лестнице пессимистического психологизма «школы Ларошфуко» спустившегося в подвалы плутовского романа, где этот рефлектирующий характер обретает бурную и страстную жизнь. Он всем своим существом отдаётся тому «безумию», от которого убегала принцесса Клевская, и начинает не только переживать, но и жить; с другой стороны, плутовская героиня как бы поднимается через Дегрие до самосознания. В его любви и размышлении она теперь переживает себя. Несовместимые, казалось бы, крайности сближаются, соединяются, обогащая и оживляя друг друга. И уже нельзя различить высокое и низкое. В Манон ясно видны черты трагической (хотя и отнюдь не трагедийной) героини; Дегрие, которого слуги, обыскав, тащат в отеческий дом, а полиция застает в чужой постели, явно приобретает комические свойства (вовсе не становясь, конечно, комедийным персонажем). В повествовании Прево впервые выступают в полном смысле «средние» характеры, и это есть одно из главных открытий романа.
Но для нас гораздо важнее понять, как это открытие претворяется в форму, в тело жанра. Мопассан совершенно прав, утверждая, что книга Прево «создала обаятельную форму современного романа». «Обаяние» Мопассан видит, в частности, в том, что «чары» Манон «точно лёгкий, неуловимый аромат, струятся со страниц этой изумительной книги; ими дышит каждая фраза…». Об этом же говорит в заключение своей статьи В. Р. Гриб, отмечая, что Прево создал «неуловимый облик Манон, переливающийся тончайшими оттенками», что образы полны «радужной изменчивости» и «трепетной зыбкости красок». Дело здесь вовсе не только в своеобразии самого характера Манон. «Неуловимые» свойства, «тончайшие оттенки», «зыбкость» и «изменчивость» предстают перед нами в любом зрелом и подлинно художественном образце искусства романа. Вместо твердых очертаний и ясных красок «высокого» и «низкого» жанров, героики и сатиры, трагедии и комедии в романе господствуют тонкие штрихи и полутона.
Не следует понимать это как утверждение некой расплывчатости и невнятности изобразительной ткани романа: тончайшая черточка может быть проведена очень уверенно, а сложный оттенок цвета можно передать с бьющей в глаза точностью. Всё дело в самом схватывании неуловимых линий, деталей, нюансов целостной стихии повседневной жизни. В плутовском романе на всём ещё лежит комедийный колорит, затушевывающий многогранность и переплетение оттенков; характерно, что, начиная с «Забавного чтения о Тиле Уленшпигеле» и до «комической эпической поэмы в прозе» о Томе Джонсе, роман осознаётся в плоскости низкого, комедийного жанра. С другой стороны, «Принцесса Клевская» предстает ещё как нечто высокое, окрашенное героикой и трагедийностью, под которыми тонут, например, постоянные уловки героини, пытающейся всё время обмануть окружающих.
В романе Прево вся изобразительная форма — сюжет, детали картины, речь рассказчика и героев — лишена какого-либо заранее данного и определённого колорита. Вот два эпизода, первый из которых мог бы быть собственно комическим, а другой — трагедийным. О первом эпизоде уже шла речь выше. Прево изображает, как отец обманутого Манон любовника, беспокоясь об исчезнувшем сыне, ночью врывается в комнату, где находятся Дегрие и Манон: «Старик вошёл в дом под охраной двух стрелков… Мы уже ложились в постель; дверь открывается, мы видим его, и кровь застывает в наших жилах.
— О боже! это старый Г. М., — шепнул я Манон. Я бросился к шпаге. К несчастью, она запуталась в ремнях. Стрелки, заметившие мое движение, тотчас же поспешили её отобрать. Мужчина в рубашке не может оказать сопротивления. У меня была отнята всякая возможность защиты. Г. М., хотя и взволновался этой сценой, не замедлил всё же меня узнать. Ещё легче узнал он Манон. — Не наваждение ли это? — произнёс он серьёзным тоном. — Неужели я вижу перед собой шевалье Дегрие и Манон Леско? Во мне всё так закипело от стыда и боли, что я ему даже не ответил».
Прево словно поставил заранее перед собой особенную задачу: преодолеть всякий заранее заданный тон рассказа. Комизм и трагизм положения как бы взаимно преодолевают друг друга, причём можно, очевидно, утверждать, что внешняя низменность фактов (неожиданное вторжение в спальню, запутавшаяся шпага, невозможность защищаться в рубашке, иронические вопросы врага) снимается истинной высокостью внутреннего состояния героя (которая, конечно, выясняется во всей полноте повествования).
В конце романа есть эпизод, изображающий похороны Манон на пустынной равнине, эпизод, заставляющий вспомнить потрясающую сцену из «Тихого Дона»: «Больше суток провел я, не отрывая уст от лица и от рук ненаглядной Манон. У меня было намерение там же и умереть, но на второй день я рассудил, что после моей кончины её тело может стать добычей диких зверей. И поэтому я решил сначала её похоронить и потом дождаться смерти на её могиле. Я сам был уже недалёк от смерти вследствие истощения, вызванного голодом и раной, и только ценою больших усилий держался ещё на йогах. Мне пришлось прибегнуть к крепкому напитку, захваченному с собой; он придал мне достаточно сил… В том месте, где я находился, копать землю было нетрудно: кругом была степь, покрытая песками. Я разломил свою шпагу для того, чтобы было удобней работать, но руки оказались для меня гораздо полезнее клинка. Была вырыта глубокая могила; я опустил в неё Манон, тщательно закутав в свои одежды, защитившие её от песка… Я опустился рядом с ней на песок и долго смотрел на неё, никак не решаясь зарыть могилу. Но силы мои стали снова иссякать, я испугался, что потеряю их окончательно, ещё не завершив дела, и только тогда навеки предал земле её самое совершенное и пленительное создание».
О трагическом событии повествуется в объективной, обнажённо анализирующей все стороны и оттенки, даже почти деловой манере. В глубокое забвение горя вторгаются рассудительность и даже «низкие» детали — крепкий напиток, который придаёт силы, шпага, сломанная для удобства работы; герой даже отмечает, что песчаная почва облегчила его трагическое дело. Он чувствует голод, действует обдуманно и тщательно и, наконец, даже не умирает на этой пустынной могиле, но возвращается на родину…
В этом эстетически многогранном стиле повествования трагизм, конечно, не исчезает, не растворяется; он просто не выступает в чистом, концентрированном выражении, но освещает изнутри все частности, движется через них как не ослепляющий глаза и всё же видимый, осязаемый внутренний ток. Так создаётся своеобразное и незаменимое «обаяние» формы романа — формы, которая в книге Прево, разумеется, сложилась ещё стихийно и незавершённо. В шолоховской сцене похорон Аксиньи эти изобразительные принципы воплощены действительно осознанно и совершенно, предстают в неизмеримо более развитой и углубленной форме. Но в романе Прево, созданном за два столетия до того, новая художественность одержала, пожалуй, первую великую победу. «История кавалера Дегрие и Манои Леско» показала, в частности, что роман может занять законное и даже необходимое место в сфере большого искусства — в одном ряду с высокими трагическими драмами и поэмами. Собственно говоря, роман даже вытесняет эти жанры вплоть до начала Французской революции и — после эпохи романтизма, когда опять мощно возрождается в новой форме трагедия и поэма, — снова выходит на первый план (особенно в трагическом романе Стендаля, Эмили Бронте, Достоевского, Гамсуна).
——————————————————————————————————————————————-
Научиться писать любовные (в т.ч. эротические) и дамские романы можно в нашей Школе писательского мастерства: http://book-writing.narod.ru или http://schoolofcreativewriting.wordpress.com/
Редактирование (развивающее и стилевое) и корректура любовного романа: http://book-editing.narod.ru или http://litredactor.wordpress.com/
За общелитературными знаниями заходите на мой большой блог «Литературный наставник»: http://literarymentoring.wordpress.com/
Консультации развивающего редактора по сюжету, структуре, композиции, планированию любовного романа: Лихачев Сергей Сергеевич likhachev007@gmail.com
Герои любовного романа: какими их нужно писать
Начинается…
В жанре любовного романа главные герои – Он и Она – занимают ключевое место в произведении. Не сверхидея, не сюжет, каким бы он ни был захватывающим, не закрученная интрига, не описываемый мир, а образы героев и развитие интимных чувств между ними составляют суть любовного романа. Поэтому автору любовного романа достаточно удачно выбрать героев и придумать литературную историю любви между ними – и роман, в основном, будет сделан. Образы прекрасных героев будут держать внимание читателя на протяжении прочтения всей книги, и именно образы Её и Его сподобят читателя порекомендовать роман для прочтения своим друзьям и знакомым. Как обычно читательницы рекомендуют любовный роман: «Она такая… А Он такой…»
Какими же нужно их писать?
1. Героиня любовного романа
Портрет Натальи Гончаровой (жены Пушкина)
Главная героиня любовного романа должна иметь набор уникальных (необязательных) и парочку обязательных качеств.
Почти все требования к героине – уникальные, или необязательные для жанра любовного романа. Это: возраст и физические кондиции героини, её социальное положение, род занятий и т.д. Героиня любовного романа может быть: совсем юной, молодой или взрослой; невинной девушкой или весьма подержанной особой; влюбившейся первый раз в жизни или в …дцатый раз; вдовой или разведённой; бедной Золушкой или миллионщицей; с кучей детей или бездетной; сильной личностью или плющом, готовым обвиться вокруг мужской ноги…
Ещё героиня должна удовлетворять требованиям поджанра любовного романа и сюжету. Но эти требования касаются любого героя, то есть являются необязательными.
В любом литературном жанре у героини есть возраст, социальное положение и пр. Но не возраст или положение героини любовного романа сами по себе притягивают читателя. В любовном романе самое важное – это через образ героини добиться, чтобы целевой читатель понял героиню, стал переживать за её судьбу, как переживают за лучшую свою подругу.
Итак, наряду с тем, что героиня любого произведения уникальна, все главные героини любовных романов должны обладать двумя обязательными чертами: 1) героиня должна идеально подходить для главного героя; 2) образ героини должен быть написан так, чтобы на её месте могла легко представить себя любая целевая читательница – это Она влюбилась в героя! Я имею в виду не «читательницу вообще» – это недостижимо, а именно целевую. К примеру, если литературная история любовного романа повествует о немолодой брутальной стерве, влюбившейся в престарелого женатого миллиардера, то автору не стоит рассчитывать, что такая героиня понравится прыщавой романтической старшекласснице, тайно влюблённой в соседа по парте.
Современные героини любовных романов в большинстве своём похожи на авторов, их написавших – это сильные, уверенные женщины, которые, подобно мужчинам, отвечают за свою судьбу. Героиня любовного романа может быть офицером полиции, путешественницей во времени, моделью или воспитательницей в детском саду, но именно Она определяет свой жизненный путь.
Но судьба героинь подвергается испытанию, когда они вдруг влюбляются.
2. Герой любовного романа
Всё что сказано выше о необязательных чертах героини, распространяется на героя. Он может быть моложе своей возлюбленной, быть ростом ниже её и др. Герои любовных романов, однако, в большинстве своём отнюдь не юны: они имеют жизненные опыт и романтические отношения в прошлом, и знают, как завоевать сердце женщины. Среди необязательных черт героя, я отдаю предпочтение чувствительности: именно нехватку чувствительности и эмоциональности современные женщины ставят мужчинам в главный упрёк.
Жанр любовного романа накладывает на героя и обязательные черты: 1) герой не должен иметь неприемлемые для целевого читателя качества (внешний вид Квазимодо, лживость, трусость, наглость, хамство и т.п.); 2) герой не должен совершать запредельно дурные поступки (убивать детей, загрязнять природу, предавать Родину и т.п.), 3) образ героя не должен быть слишком сложным; он должен быть красивым и понятным, чтобы читательница легко могла себе объяснить – за что именно героиня полюбила его.
На мой взгляд, сказочный принц – бессмертный и лучший тип образа героя любовного романа. Пусть даже только один раз в жизни (в кульминации романа) в приземлённом герое проснётся сказочный принц, пусть это произойдёт даже почти случайно и в какой-то мере вопреки логике реалистичного сюжета, но именно взрослую сказку, счастливое избавление, нежданный воссиявший венец ждут посреди своих серых будней благодарные читательницы любовных романов. И автор любовного романа должен оправдать романтические надежды читателей.
——————————————————————————————————————————————-
Научиться писать любовные (в т.ч. эротические) и дамские романы можно в нашей Школе писательского мастерства: http://schoolofcreativewriting.wordpress.com/
Редактирование (развивающее и стилистическое) и корректура любовного романа: http://litredactor.wordpress.com/
За общелитературными знаниями заходите на мой большой блог «Литературный наставник»: http://literarymentoring.wordpress.com/
Консультации развивающего редактора по сюжету, структуре, композиции, планированию любовного романа: Лихачев Сергей Сергеевич likhachev007@gmail.com
Шаблон любовного романа. 1. Общие положения
Шаблоном романа называется основная сюжетная линия, разбитая на смысловые отрезки. В каждом жанре наработаны свои шаблоны. Но сначала давайте разберёмся: чем сюжет отличается от литературной истории?
Литературная история и сюжет произведения – понятия близкие, но не идентичные. История может существовать в любой форме (устной, песенной, наскальной живописи и др.), но в литературное произведение она включается в специальной форме законченного сюжета. История может быть бесконечной, но сюжет произведения всегда конечен. История, как правило, больше сюжета по объёму (это корни литературных серий), и автор, соблюдая правила выстраивания художественного произведения, втискивает в последнее только определённую им часть истории.
Из одной и той же литературной истории можно сделать множество сюжетов в разных жанрах. При этом отправной точкой отбора событий в литературной истории для включения в сюжет является выбранный автором шаблон сюжета. Шаблоны же являются отправной точкой для исследования событий в истории. От шаблона зависит, в какую издательскую серию попадёт рукопись романа.
Сколько литературных сюжетов существует?
Число существующих литературных сюжетов определяется числом возможных коллизий, возникающих в обществе. Пока человек не изменится биологически, существенно не изменятся и индивидуальные и групповые отношения между людьми. Что бывало в древности, то и случается и сегодня: «ничего нового под Луной». Сюжеты повторятся, новым взяться неоткуда, пока человек кардинально не изменится генетически и тем не создаст новые коллизии в обществе.
Сколько же самостоятельных сюжетов выделяют? В самом экстравагантном случае, выделяют всего два сюжета. То есть, все коллизии, возникающие в человеческом обществе, сводят к двум типам отношений. Эту точку зрения я считаю чистым эпатажем, и здесь даже рассматривать не буду.
Иные известные мне авторы определяют число сюжетов в следующих цифрах: 20, 29, 33, 36. Наверное, есть и другие списки сюжетов, и у меня есть свой список, но сейчас мне важно указать на факт существования устоявшихся за века сюжетов, которые для пользы дела можно рассматривать как шаблоны.
Вот список из 26 шаблонов литературного сюжета.
1. Приключения приходят к герою. Незнакомец приезжает в город.
2. Герой идёт к приключениям. Герой уезжает из родного города.
3. Искание, поиск. Главный герой ищет нечто такое, что изменит мир или его самого.
4. Похождения. Сюжет целенаправлен на определённые чередующиеся события и поступки.
5. Погоня.
6. Спасение. Главный герой избегает опасности с помощью внешних сил.
7. Избавление. Вариация на сюжет спасение, когда главный герой избегает опасности собственными силами.
8. Месть.
9. Загадка.
10. Соперничество. Сюжет с двумя героями, в ходе действий один из которых «восходит», другой – «скатывается».
11. Неудачник, жертва несправедливости. Неблагополучный герой (инвалид, бедняк, заключённый) побеждает намного более сильного противника.
12. Искушение.
13. Метаморфозы. Физическая трансформация кого-то или чего-то.
14. Трансформации. Как метаморфозы, только здесь сюжет нацелен на изменение не внешнего вида, а внутренних свойств.
15. Созревание. Герой растёт физически, морально, духовно, эмоционально, вступает в совершеннолетие, проходит через обряд посвящения и т.п. Зачастую в сюжете обозначен лишь намёк на рост героя, но эти незначительные изменения предполагают большие изменения в будущем.
16. Любовь. Классический сюжет, когда мальчик и девочка встречаются и влюбляются друг в друга.
17. Запретная любовь. Носители общественных правил препятствует любви героев.
18. Жертвоприношение. Устаревающий сюжет, когда общество или отдельные люди приносят человека или животное в жертву богам или иным неземным силам. Один из библейских сюжетов
19. Открытие. Герои раскрывают секреты прошлого, которое влияет на них.
20. Падение. Герой самоуничтожается на почве алкоголя, наркотиков, жадности, совершения преступлений и т.д.
21. Вознесение или нисхождение. Действия власти приводит к возвышению или падению общественного статуса героя.
22. Путешествие героя.
23. Идея. Ставится вопрос и даётся ответ. Классический сюжет – раскрытие тайны.
24. Характер. Сюжет от начала до конца нацелен на описание характера главного героя.
25. События. Жизнь вышла из равновесия и положительные герои восстанавливают справедливость, побеждают зло, сажают законного короля на трон и т.п.
26. Среда обитания. В центре внимания – природный, рукотворный и воображаемый мир, культура, общество.
Право каждого – продолжить этот список. Я бы включил в него архаичные сюжеты «похищение невесты» и «злая мачеха», да и многие другие совершенно специфические устоявшиеся сюжеты, которые невозможно втиснуть ни в один из приведённых шаблонов. Но для тех, кто профессионально не занимается литературоведением и редактурой, полезно ограничить (для себя) список сюжетов и шаблонов.
Я намеренно не приводил примеры произведений, они всем ясны. Например, метаморфозы – это «Метаморфозы» Овидия, «Дракула», «Красавица и чудовище»; запретная любовь – это «Ромео и Джульетта», «Госпожа Бовари», «Анна Каренина»; похождения – «Похождения бравого солдата Швейка», «Дон Кихот»…
Есть досконально разработанные коммерческие шаблоны сюжетов. Например, Кристофер Фоглер вычленил 12 последовательных стадий в сюжете путешествие героя (шаблон № 22 в моём списке):
1) нетронутый мир – общество плохо осведомлено о проблеме;
2) призыв к приключению – повышение уровня информированности;
3) отказ от вызова – нежелание менять прежнюю жизнь;
4) встреча с наставником – преодоление нежелания менять жизнь;
5) герой переступает порог – путешествие началось;
6) тесты, союзники, враги – начальные перипетии путешествия;
7) приближение к сокровищу – подготовка к большим переменам;
8) главное испытание – попытка больших перемен;
9) награда – последствия попытки;
10) дорога назад – изменение в освящении проблемы;
11) воскресение – последняя попытка больших перемен;
12) возвращение с сокровищем – окончательное решение проблемы.
Не удивительно, что именно шаблон приключений так тщательно проработан. Здесь сказалась роль Голливуда – главного и щедрого заказчика на приключенческие литературные сюжеты, легко превращаемые в доходные киносценарии. Из этого хорошо обкатанного и финансово зарекомендовавшего себя шаблона нельзя выбросить ни одной из перечисленных стадий. Автор, посмевший это сделать, обязательно будет сурово поправлен редактором, литературным агентом или продюсером. Или может «отдыхать» вдали от массовых тиражей или большого экрана, писать «в стол» и в лучшем случае рассчитывать на категорию «авторское кино». Такие шаблоны закладывают в программу и писатель работает по ней, т.е. наполняет готовую структуру сюжета: облепляет этот скелет мясом придуманных сцен, нервами героев, и вливая в эту готовую конструкцию свежую кровь идеи произведения.
Перейдём, наконец, к жанру любовного романа. В указанном выше перечне сюжетов он значится под номером 16. Запретная любовь, которая всегда плохо кончается, — это отдельный сюжет (17).
Структура любовных литературных историй повторяется точно так же, как повторяются истории в жанре приключений. Поэтому и жанр любовного романа имеет собственный хорошо зарекомендовавший себя основной коммерческий шаблон, который может изменяться по поджанрам только незначительно.
Основным шаблоном любовного романа считают шаблон Елены Стерк (1986). Она выделила девять ключевых этапов, из которых состоит сюжетная линия любовного романа:
1) первая встреча;
2) осложнение;
3) выбор сделан;
4) официальное признание;
5) удовлетворение;
6) предательство;
7) кризис;
8) счастливый союз;
9) последний вызов.
Позже я коротенько опишу каждый из этапов сюжета любовного романа, а за основательным разбором ключевых тем структуры сюжета любовного романа приходите в нашу Школу писательского мастерства.
——————————————————————————————————————————————-
Научиться писать любовные (в т.ч. эротические) и дамские романы можно в нашей Школе писательского мастерства: href=»http://schoolofcreativewriting.wordpress.com/»>http://schoolofcreativewriting.wordpress.com/
Редактирование (развивающее и стилевое) и корректура любовного романа: href=»http://litredactor.wordpress.com/»>http://litredactor.wordpress.com/
За общелитературными знаниями заходите на мой большой блог «Литературный наставник»: http://literarymentoring.wordpress.com/
Консультации развивающего редактора по сюжету, структуре, композиции, планированию любовного романа: Лихачев Сергей Сергеевич likhachev007@gmail.com
Правила написания любовного романа
Жанр любовного романа становится всё менее строгим в части формы, структуры, особенно в случае смешения жанров. Но по-прежнему, чтобы удовлетворить требования издателя, автору следует соблюдать определённые правила. Западный издатель требует, чтобы рукопись любовного романа содержала следующие элементы:
1) Героиня встречает героя – это должно быть очевидным для читателя – и при этом, к примеру, героиня не может выбирать между двумя мужчинами.
2) До начала любовной истории героиня и герой не состояли в каких-либо отношениях, хотя в прошлом любовные отношения с другими у них могли быть.
3) Главные герои любовной истории должны появиться на страницах в первой главе любовного романа.
4) Героиня и герой любовной истории тянутся друг к другу, но всегда есть препятствия, которые не позволяют им встретиться или разлучают. Источниками этих препятствий могут послужить бытиё, интересы или воля второстепенных персонажей, собственный печальный опыт, особенности личности героя (например, какой-то внутренний конфликт) и др.
5) Сюжет должен обязательно включать хотя бы один кризисный момент, когда читателю покажется, что герои уже никогда не встретятся вновь.
6) Все препятствия будут преодолены и любовная история должна завершиться счастливым концом или хотя бы явным намёком на таковой.
Крупные издательства, выпускающие серии любовных романов, не редко имеют специальные требования к рукописям книг определённой серии. Например, чтобы издаться в «Арлекино» (США), в одних сериях нужно, чтобы героиня обязательно была девственницей, в других – секс разрешается, но только за закрытыми дверьми, в третьих – откровенные постельные сцены не только поощряются, а составляют основу фабулы любовного романа.
Но указанные выше шесть правил соблюдаются во всех поджанрах и сериях любовного романа. Отсюда для начинающего автора вытекает естественный вывод: придумать любовную историю – этого мало, нужно перечитать море романтики, чтобы выбрать поджанр, серию и усвоить издательские правила, действующие в них. Иначе начинающий автор любовных романов никогда не выберется из категории «самотёка».
——————————————————————————————————————————————-
Научиться писать любовные (в т.ч. эротические) и дамские романы можно в нашей Школе писательского мастерства: http://book-writing.narod.ru или http://schoolofcreativewriting.wordpress.com/
Редактирование (развивающее и стилевое) и корректура любовного романа: http://book-editing.narod.ru или http://litredactor.wordpress.com/
За общелитературными знаниями заходите на мой большой блог «Литературный наставник»: http://literarymentoring.wordpress.com/
Консультации развивающего редактора по сюжету, структуре, композиции, планированию любовного романа: Лихачев Сергей Сергеевич likhachev007@gmail.com
Как написать любовный роман 